Прямой до Кяны

Прошлой осенью из-за войны в Украине большая часть европейских соседей России ввела ограничения на пребывание россиян: например, сейчас без особых оснований нельзя въехать с красным паспортом в страны Балтии, Финляндию и Польшу. Несмотря на это, поток из России в ЕС не остановился полностью. По данным пограничной службы ФСБ, только за первый квартал 2023 года россияне 200 тысяч раз выехали в Эстонию, Литву и Латвию, 143 тысячи раз — в Финляндию и 29 тысяч — в Польшу.

Добраться из России в Европу сейчас непросто. Лететь на самолете придется через Турцию или любую другую третью страну, и стоить это будет недешево — летние предложения билетов на агрегаторах начинаются примерно от 25 тысяч рублей. Поездка на автобусе обойдется в два раза дешевле, но ехать долго. Согласно порталу Tutu.ru, поездка из Москвы до Таллинна занимает порядка 16 часов, до Риги и Вильнюса — все 20 часов. Есть и частные перевозчики: у них стоимость рейсов из Москвы начинается приблизительно от 100 евро (около 10 тысяч рублей), и в дороге предстоит провести от 12 часов в зависимости от ситуации на границе и конечного пункта назначения.

Одним из немногих сохранившихся наземных маршрутов в Европу остается поезд «Москва–Калининград», следующий до конечной точки назначения через Литву. В российском посольстве в Литве изданию «Тинькофф Журнал» недавно отвечали, что «выход пассажиров на территории Литвы запрещен по решению литовских властей» из-за боевых действий в Украине. По пути через Литву поезд «Москва–Калининград» делает несколько технических остановок, но выход пассажиров на них формально не предусмотрен. Оператор службы поддержки железных дорог тоже сообщила, что выйти в Литве, в том числе в приграничной деревне Кяна, где в поезд заходят сотрудники погранслужбы, нельзя. «Кяна находится на границе, это Литовская республика, выйти вы там не сможете», — заметила девушка во время звонка.

Но в реальности всё работает несколько сложнее.

Нестеровский поезд

Выходом в Литве на маршруте «Москва–Калининград» пользовались еще задолго до войны, преимущественно из-за цены билета: стоимость поездок по России в РЖД существенно ниже международных, так что брать билет до Калининградской области выходило дешевле, чем напрямую до Вильнюса.

После начала войны маршрут через Кяну по-прежнему довольно популярен у эмигрантов из стран Балтии: в специальном чате о путешествиях в Литву даже есть специальный хэштег для вопросов о поезде «Москва–Калининград», а один из его участников говорит мне, что сам ездит так раз в четыре месяца. Помимо Кяны, выйти в теории можно также на другой технической остановке в Литве, в городе Кибартай. Правда, там пограничники, как говорят, выпускают пассажиров менее охотно. Раньше поезд останавливался и в Вильнюсе, но во время пандемии возможность выходить в столице закрыли.

Я решаю попробовать и за несколько дней до поездки покупаю билеты.

Выбор крайне ограничен: на ближайшие даты доступны по одному-два места на каждый рейс. Цены начинаются от 3300 рублей. Оформлять билеты надо на загранпаспорт и брать до станций в Калининградской области. Сейчас ближайшая к границе станция — не Нестеров, а Чернышевское. Одноименный поселок, где и находится станция, расположен на левом берегу реки Лепоны, по которой проходит российско-литовская граница.

Поезд «Янтарь» (Москва–Калининград) отправляется ежедневно с Белорусского вокзала в 19:57. В день моего отправления один из входов в вокзал заблокирован: рабочие вешают большую рекламу «Поезда памяти» — патриотической акции для старшеклассников в память о Великой Отечественной войне. У другого входа — с десяток молодых людей в военной форме. Еще несколько мужчин в камуфляже достают большие сумки из багажника автомобиля на парковке.

За час до отправления «Янтарь» стоит у платформы. То тут, то там небольшие группы пассажиров с чемоданами и провожающих. Ближе к времени отправления из состава выходят проводницы и начинают проверять билеты и паспорта. Одновременно спрашивают, есть ли разрешение на пересечение территории Литвы.

Россияне, которые едут до Калининграда без каких-либо других документов, кроме загранпаспорта, могут воспользоваться УПД-ЖД — упрощенным транзитным документом для железнодорожного транспорта, который Литва ввела для россиян для поездок в Калининград. Его можно оформить во время покупки билета. 

На входе в поезд я показываю проводнице свою латышскую национальную визу. Никаких вопросов она не вызывает, женщина только уточняет даты ее действия и пропускает в вагон. Краем уха я слышу, что европейские документы вместо УПД предъявляют и другие пассажиры. Это значит, что выходить в Литве собираюсь не я одна. Вслед за остальными я затаскиваю свои вещи в вагон.

Пробираться по узкому коридору непросто — все купе заполнены. Ближе к отправлению провожающие выходят на перрон. Пассажиры подходят к окнам — прощаются. Слева от меня девочка снимает, как три ее подруги стоят на перроне. Поезд трогается, и они начинают бежать за ним, останавливаясь только в самом конце платформы.

Мнимая безопасность

— А помните, девочки, как раньше можно было сесть на самолет и в Европу за два часа долететь? — задает вопрос моя попутчица Татьяна, женщина лет шестидесяти в элегантном коричневом платье. На крючке за ее спиной висит белая шляпка.

Я и другая моя попутчица Соня (ее подруги бежали вслед за составом) в ответ киваем. Соня постоянно живет в Германии, где пока что учится в школе. Ее семья переехала в страну по программе переселения русских немцев.

Татьяна рассказывает, что она вместе Александром (мужчина едет в соседнем купе, по-видимому, это ее муж) направляется в Краков. В Литве они доберутся до Вильнюса и там пересядут на еще один поезд — до Варшавы. Маршрут непростой, Татьяна сетует на то, что других вариантов, чтобы добраться в Польшу из России, совсем не осталось: ехать много часов на автобусе она просто не может, слишком тяжело. В поезде хотя бы можно походить.

Я соглашаюсь: ранее мне уже приходилось добираться в Латвию на автобусе из Москвы, и поездка вышла крайне утомительной.

Минут через десять после отправления в купе заходит проводница и буднично спрашивает, едет ли кто-то из нас на самом деле в Чернышевское или все планируют выходить в Литве?

Проводницу этот ответ устраивает: женщина улыбается и спешно добавляет, что спрашивает это больше для себя. После рассказывает, как будет проходить пограничный контроль. Сначала на остановке Гудогай в поезд зайдут белорусские пограничники и проверят наши документы — на весь состав должно уйти порядка сорока минут. Потом поезд тронется, доедет до Кяны, и там с нами будут говорить сотрудники литовской погранслужбы. В Кяне нас должны проверить быстро, так что на электричку до Вильнюса, по ее словам, мы точно должны успеть.

Проводница уходит, и я поднимаюсь на верхнюю полку. Напротив меня забирается моя третья попутчица — журналистка Оксана (имя героини изменено по ее просьбе. — Прим. авт.). После начала войны девушка переехала в Европу и сейчас первый раз с марта 2022 года ездила в Россию по делам. Возвращаться обратно поездом Оксана решила после того, как столкнулась с допросом со стороны сотрудников ФСБ во время пересечения сухопутной границы между Россией и Латвией на пограничном пункте в Бурачках.

Как рассказывает Оксана, сначала она не ожидала, что что-то может пойти не так. Несмотря на предупреждение коллеги накануне, что пункт Бурачки считается жестким, журналистка полагала, что к ней вопросов не возникнет: она не правозащитница, да и «не самый публичный человек на свете». Перед поездкой она «почистила» телефон, но сделала это скорее «на всякий случай».

В итоге латвийскую границу девушка прошла очень быстро, но на российской сразу начались проблемы. Сначала около часа она ждала, пока на КПП ей разрешат пройти на пропускной пункт — здание неподалеку, где досматривают вещи и проверяют паспорта. Там у журналистки забрали паспорт.

По словам Оксаны, допрос продолжался порядка полутора часов. Сотрудник спецслужб подробно расспрашивал о ее работе и задавал вопросы на политическую тематику: что она думает о СВО, «присоединении» Крыма, Алексее Навальном, латышской политике по сносу памятников и блокировке русскоязычных сайтов. На вопросы девушка отвечала честно: сказала, что называет СВО войной и не понимает, как ее можно поддерживать, и что отторжение части суверенного государства на языке международного права называется «аннексией».

— Он вступал со мной в дискуссию. Не просто задавал вопросы, а даже спорил, — продолжает журналистка. — В середине допроса я спросила, зачем он меня всё это спрашивает. Неужели от моих ответов зависит, пустят меня в Россию или нет? Он ответил, что не впустить в Россию он меня не может, так как у меня российское гражданство. Но на пограничном пункте ему сидеть довольно скучно, а со мной поговорить интересно.

После допроса сотрудник взял телефон девушки, посмотрел все ее переписки и галерею. Потом с ехидной улыбкой сказал: «Добро пожаловать в Россию».

— Тут нужно отметить, что вообще весь этот разговор он вел себя ровно так. Очень пристально смотрел, прямо в глаза, и всё время странно улыбался, — замечает Оксана. — При этом он был вежлив, не хамил, не был груб. Это всё напоминало разговор на кухне с ватным знакомым, за исключением того, что у него были мои паспорт и телефон, и от него зависело, сколько мне здесь сидеть. В конце он сказал: «Я с самого начала знал, кто вы». Эту фразу я до сих пор не могу понять: действительно ли он знал, кто я, потому что у него есть мое личное дело, или просто хотел покрасоваться.

Первое время, уже находясь в России, журналистка сильно переживала из-за допроса. Потом, по ее словам, стало полегче, но она всё равно старалась соблюдать меры предосторожности: ходила с симкой на чужое имя, не пользовалась сервисами «Яндекса» или картой «Тройка» в метро. Когда пришло время возвращаться, она попыталась найти для себя более безопасный маршрут.

Выбор на поезд пал из-за того, что на нем не нужно проходить российскую границу: таможенный и пограничный контроль между Россией и Беларусью упразднили еще в 1995 году. Несмотря на то, что с тех пор правила пересечения границы со стороны обеих стран периодически ужесточались, на практику это долгое время влияло не сильно: белорусские пограничники лишь выборочно проверяли некоторые автомобили.

Именно поэтому Беларусь долгое время считалась страной, через которую из России могут выбраться те, кто находится под пристальным вниманием российских спецслужб. Так из под домашнего ареста из России уехала активистка, участница панк-группы Pussy Riot Мария Алёхина. Так же пытался уехать накануне приговора Алексей Москалёв, отец шестиклассницы Маши Москалёвой, нарисовавшей антивоенный рисунок. Однако его попытка не была успешной: в Минске его задержали белорусские силовики.

Для побега правозащитники рекомендуют и поезда до Калининграда: директор волонтерской организации «Дапамога» Наталия Колегова рассказывала «Новой газете Европа» о практике запрашивания политического убежища на территории Литвы во время пересечения границы (правозащитница буквально советовала выбегать из поезда). Этот вариант подходит для россиян и белорусов, которые имеют веские основания для получения убежища, но пока не находятся в уголовном розыске.

Однако контроль над сухопутной границей между Россией и Беларусью всё же усилился. В сентябре 2022 года после объявления в России частичной мобилизации с российской стороны заработали пункты проверки — пограничники останавливали мужчин, подходящих под критерии призыва. А в мае этого года произошли более масштабные изменения: формально из-за подготовки к выполнению соглашения между Республикой Беларусь и Россией о взаимном признании виз власти Беларуси временно развернули КПП на сухопутной границе и начали контролировать перемещения по автомобильным трассам (соглашение должно позволить иностранцам с белорусскими или российскими визами свободно перемещаться по территории обеих стран, если им не запрещен въезд. — Прим. ред.). Весной это даже вызвало многочасовые пробки.

На железную дорогу контроль пока не распространяется.

Поезд не для всех

Отсутствие пограничного контроля приводит к тому, что маршрут Москва–Калининград подходит только для граждан России и Беларуси. На сайте РЖД указано, что купить билеты могут также граждане третьих стран при наличии у них документов, дающих им право на прибытие в Шенгенскую зону, но в реальности это не совсем так. После поездки мне удалось связаться с фотографом Дарьей, которая в августе 2022 года не смогла воспользоваться поездом из-за гражданства Казахстана.

Как рассказывает Дарья, до начала войны она жила в Москве с российским ВНЖ. Прошлым летом они с семьей должны были уехать в Латвию и рассматривали различные варианты маршрутов. Поезд до Кяны показался им более бюджетным вариантом, чем самолет, к тому же на нем дорога должна была выйти менее тяжелой для ребенка, чем на автобусе или машине.

— У моего мужа и ребенка российское гражданство, на тот момент у нас были итальянские туристические визы. Когда мы стали покупать билеты на сайте [РЖД], никаких сообщений о том, что я не смогу поехать с казахстанским паспортом, не было, — вспоминает Дарья. — К тому же билеты для граждан других стран стоили почти в два раза дороже, надбавка появлялась в момент оплаты. Моему мужу мы взяли билет за 4,5 тысячи рублей, а мне — уже за 8,5 (девушка предоставила электронные билеты с указанной ценой «Новой газете Европа». — Прим. авт.).

Вместе они взяли билеты до Калининграда, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств добраться до Европы оттуда. Однако проблемы начались уже на Белорусском вокзале. По словам девушки, во время посадки проводница предупредила ее, что, скорее всего, ее высадят по дороге, несмотря на то, что, по сути, она едет «из России в Россию». Объяснить, почему это должно произойти, сотрудница не смогла и посоветовала обратиться к начальнику поезда. Тот по телефону повторил то же самое, но добавил, что случаи, когда иностранным гражданам удается доехать до пункта назначения, всё же бывают, но не часто. Семье Дарьи он разрешил сесть на поезд, но уточнил, что, если поездка пройдет неудачно, они не должны иметь претензий ни к нему, ни к другим сотрудникам состава.

— Я подумала, что этот вариант нам подходит — поедем до Калининграда, а в случае вопросов я покажу свой ВНЖ. Пограничники должны нас пропустить, они что, нелюди? — рассуждает Дарья.

Первую часть пути они преодолели без происшествий. К часу ночи, когда их ребенок только заснул, поезд прибыл в Смоленск. У всех собрали паспорта. После этого, по словам девушки, в поезд вошел пограничник и начал на весь вагон кричать, что она несанкционированно пытается пересечь границу.

— Реальной проблемой оказалось не то, что мы хотим выйти в Кяне, а то, что, помимо европейского отрезка маршрута, есть и белорусский отрезок, на котором поезд не проходит таможню, а я как гражданка Казахстана обязана ее проходить, — объясняет девушка. — Убедить пограничников в том, что мы доедем до Калининграда, у нас не получилось. Нас высадили в Смоленске.

Дарья и ее муж попытались приостановить поездку и вернуть часть денег за билеты, но это оказалось непросто. На кассе вокзала в Смоленске разыгрался целый спектакль: кассирша пыталась убедить девушку, что ее высадили из поезда незаконно и поэтому деньги им вернуть не могут. Потом к кассе подошли пограничники, которые начали доказывать, что оставить девушку на поезде они никак не могли.

— Это серое пятно в законодательстве, потому что вроде бы правы обе стороны. У меня сложилось впечатление, что каждую ночь они так высаживают многих. Почему нельзя просто заранее ограничить возможность покупать билеты, я не знаю, — сокрушается Дарья. — В итоге нас очень активно пытались посадить на поезд обратно в Москву за наши же деньги. Но мы смогли найти водителя в Смоленске и доехали до границы с ним.

Граница

На нашем рейсе будто бы такого не происходит — по крайней мере, мы все станции проезжаем без лишних задержек и в Смоленске стоим не больше отведенных десяти минут. В 6:52 «Янтарь» приезжает в Гудогай — маленькую деревню на границе Беларуси и Литвы. С литовского ее название переводится буквально как «белорусская роща» — «гудами» (gudas) в Литве было принято называть белорусов.

До пересечения границы заспанные пассажиры пытаются привести себя в порядок, в коридоре выстраивается длинная очередь. Во время остановки проводницы просят всех занять свои места: при прохождении контроля из купе выходить нельзя. Чувствуется напряжение.

В вагон заходят сотрудники белорусского пограничного контроля. В наше купе на несколько секунд заглядывает мужчина в серой неприметной одежде и снова исчезает в коридоре. Вероятно, сотрудник спецслужб в штатском. Начинается проверка.

— Фамилия у вас, конечно, интересная. Такое и не придумаешь, — доносится до меня голос пограничника с другого конца вагона. — Знаете, я как-то проверял паспорт у мужчины, литовца. У него фамилия была вообще Околокулак! Можете поверить, что такое бывает?

Пока пограничник проверяет документы у других пассажиров, мы с попутчицами пытаемся понять, стоит ли ему говорить о том, что мы выходим в Литве. К коллективному решению так и не приходим, хотя артикулировать причину, по которой этого говорить не стоит, никто из нас почему-то не может.

Через несколько минут проверка доходит и до нас. В купе заходит грузный мужчина в форме погранслужбы и по очереди спрашивает наши паспорта. Зачитывает имя и отчество. Задает стандартные вопросы: «откуда» и «куда». Когда факт того, что мы собираемся выйти в Кяне, озвучен, он мало удивляется. В конце просит каждую из нас показать ему багаж.

Но на этом проверка не заканчивается. За пограничником ходит мужчина в штатском и задает дополнительные вопросы. Я слышу, как в соседнем купе он подробно расспрашивает мужчину, который родился в Киеве, обо всех его родственниках.

Очередь доходит и до нас. В нашем купе сотрудник спецслужб интересуется людьми со вторым гражданством. Среди моих попутчиц их двое: у Сони паспорт Германии, у Татьяны — Болгарии. Девочка рассказывает, что немецкое гражданство она получила полгода назад. Сейчас живет под Штутгартом, учится в школе.

Татьяна отвечает на вопросы более уклончиво.

— Когда вы получили болгарский паспорт? — спрашивает сотрудник спецслужб.

— Если честно, я уже и не помню, давно это было, — будто теряется женщина.

— Наверное, еще в девяностые?

— Нет, не настолько давно.

— Может быть, в нулевые?

— Может быть, в нулевые. А может быть, в начале десятых. Мне сложно сказать, его же ведь еще менять надо.

— А скажите, кем вы работаете? — продолжает спецслужбист.

— Знаете… — выдерживает паузу Татьяна. — Работала я давно и немного.

На этом разговор заканчивается.

Поезд трогается.

До следующей остановки мы с попутчицами пытаемся себя чем-то занять (кажется, не очень успешно). Соня пытается читать «Портрет Дориана Грея» Уайльда, но постоянно отвлекается на телефон. Я борюсь с мобильным интернетом, стараясь поймать хоть какой-то сигнал. К Татьяне заходит ее муж Александр, и они начинают препираться из-за документов. Это его допрашивал сотрудник КГБ (Комитета государственной безопасности Беларуси. — Прим. авт.) в штатском обо всех родственниках в Украине. Татьяна его отчитывает: «Что же ты не мог вспомнить, в каком году твоя бабушка родилась? Над тобой всё купе смеялось!»

Через двадцать минут мы оказываемся на территории Литвы. В вагон заходят сотрудники литовской погранслужбы. При подходе к нашему купе пограничница сразу спрашивает: «Выходит ли кто-то в Кяне?» После этого смотрит проездные документы и основания для въезда: ее всё устраивает, девушка даже не задает никаких дополнительных вопросов. Через десять минут можно выходить.

Кяна — деревня небольшая, по данным на начало 2010-х годов в ней живет около четырехсот человек. Кажется, будто кроме пограничного пункта, — современного здания с большими окнами, — здесь больше ничего и нет. За станцией — парковка, а дальше виднеются редкие частные дома.

Вместе со мной в Литве с поезда сходит человек десять. На выходе из поезда еще один сотрудник погранконтроля повторно смотрит наши паспорта. Затем мы идем по пустынному перрону к пограничному пункту — кроме сотрудников станции и таможенников, больше здесь никого нет. Внутри здания выборочно досматривают багаж, но без особого энтузиазма: меня просят открыть чехол от гитары, у Оксаны проверяют ее небольшой чемодан для ручной клади. На всё уходит около десяти минут.

Еще через сорок приедет электричка — двухэтажный современный состав, в который со станции войдет с десяток человек. Через полтора часа я буду в Вильнюсе.