На самом деле ситуация уникальная. На нашей памяти такого еще не было: большая национальная независимая сцена снялась с места и уехала из страны вместе с аудиторией. «Вы пропадете, вы там никому не нужны!», — кричит им вслед путинская пропаганда. «У нас всё отлично, мы катаемся как сыр в масле», — отвечают артисты.

Истина, как водится, лежит где-то посередине. Как сыр в масле, катается мало кто. Потери в аудитории и доходах весьма ощутимы. Но катастрофы не произошло. Проблем море, но выяснилось, что большинство из них можно преодолеть. Музыканты освоились, гастролируют, и не всегда, но довольно часто собирают полные залы. Причем ходят на них не только эмигранты, но и местная публика.

Российская независимая музыка давно пыталась стать мировой. Долгие годы всё шло именно к этому, правда, медленно и коряво. Но война дала ей такого пинка, что пути назад не осталось.

Мы попросили трех промоутеров из стран военной эмиграции рассказать, как устроен русский шоу-бизнес в изгнании и какие у него перспективы.

Сербия — большой рынок, не самый богатый, но с огромным количеством музыкантов, с образованным и прогрессивным населением, с развитой концертной индустрией. Что касается публики, то тут большую роль играет цена на билет. Цены в Сербии — от 18 до 60 евро. Причем надо понимать, что после 25 евро сербская аудитория отпадает, ходят только приезжие.

Это мы говорим о концертах европейских артистов или русских, к которым есть интерес в Европе. Таких на самом деле немало. А на чисто российских звезд цены — от 40 до 120 евро. Бывает и больше. Это ведет к тому, что местные площадки повышают аренду, причем для всех. Из-за большого количества дорогостоящих российских концертов концерты сербских музыкантов тоже становятся дороже. На это накладывается то, что российские промоутеры вроде меня начали привозить много иностранных артистов, которые раньше в Сербии не играли. Билеты на эти концерты тоже стоят выше, чем сербы привыкли платить. Тем не менее, платят и ходят, хотя фон немного напряженный, настороженный.

Зато теперь и сербские промоутеры смелее делают привозы и ставят более высокие цены. Раньше это были просто смешные деньги. На обычный андерграундный концерт билет стоил два-три евро. Семь евро — считалось дорого. Десять — не позволял себе никто.

Местная публика покупает мерч на сотни и даже тысячи евро, значит, им это по карману. Никакой особой нищеты, о которой любят рассказывать, я здесь не вижу. Это скорее привычка, а не реальная бедность.

В эмиграции у большинства артистов (за исключением двух-трех звезд) доходы, конечно, упали, но зато больше платежеспособных городов, по которым можно турить. Платежеспособность многих российских городов вызывает сомнения. Если вы думаете, что среднестатистический артист может поехать в Курган и легко собрать там большие деньги, вы ошибаетесь. Реально платежеспособны в России примерно городов пять. А вот платежеспособность уехавших россиян лично у меня вопросов не вызывает.

Сотни уехавших групп активно гастролируют. Недавно группа «Спасибо» съездила в тур по странам русской эмиграции: Черногория, Стамбул, Кавказ… На выходе получилось значительно меньше, чем они собирали в Москве, но больше, чем в Казани или Ростове.

Я не думаю, что война улучшила положение таких групп, это было бы странно. Другое дело, что было бы, если б они остались. Ничего хорошего. Даже если бы всем им давали нормально выступать (а мы уже видим, что не дают), потребительская активность молодого населения в России резко упала. Кого-то мобилизовали, кто-то уехал. А кого-то запугали, люди боятся ходить на подобные мероприятия. И в конце концов, экономят деньги, — ситуация непростая.

А в Белграде 200 тысяч молодых платежеспособных россиян. Плюс местные, плюс белорусы, плюс экспаты. Не Москва, конечно, но с Екатеринбургом сравнить вполне можно, а местами и с Питером.

Люди говорят, что дома не ходили на концерты так часто, как здесь. В Москве всё это было им и так доступно и не собиралось никуда исчезать, поэтому они особо не рвались на ивенты. То есть нельзя сказать, что это изначально наша целевая аудитория: в России она ею не была, она стала таковой тут.

Сегодня мы наблюдаем уникальный случай компактного проживания большого количества россиян в огромных анклавах за пределами России. Но ведь вечно так не будет, это не очень естественная ситуация. 300 тысяч в Грузии — я думаю, такого даже в золотые годы Советского Союза не было. Люди будут разъезжаться. Уже сейчас многие в ожидании. И Сербия — перевалочный пункт, и Кавказ, и Казахстан. Рано или поздно россияне смогут получить необходимые документы и ровным слоем размажутся по всему миру. И если Оксимирон еще доедет с концертами до Австралии или ЮАР, то среднестатистическая инди-группа, конечно, нет.

Второй момент. Будет постепенно уходить идеологическая составляющая. Музыка снова станет музыкой, то есть прежде всего развлечением. Я вижу, что уже в этом году организаторы не хотят отменять концерты по политическим мотивам. В следующем году они перестанут это делать. Будет обычная конкуренция без идеологической форы в ту или иную сторону.

Начнутся процессы ассимиляции и деконсолидации национальной диаспоры. Будет в принципе не очень важно, русский ты артист или нет. Крутые молодые группы уже через год найдут себе местную аудиторию, и им для этого даже необязательно переходить с русского языка на местный. В Сербии такие случаи уже есть. У нас действительно классные музыканты, плюс ко всему они очень мотивированы, им надо выжить и добиться успеха. Это конкурентная среда. Ты приехал и показываешь, на что способен. Если у тебя есть что предложить, всё будет ок.

Приехав в Армению, мы создали промогруппу Camerata, и почти сразу сделали трехдневный благотворительный фестиваль, который собрал около 10 тысяч долларов. После этого были гастроли Нойза, СБПЧ, Манижи, «Петли Пристрастия» и не только. Сейчас ожидаем Гребенщикова, он должен был приехать еще в октябре, но из-за вторжения Азербайджана в Армению и локальных боевых действий концерт перенесся на апрель.

Изначально, с самых первых концертов, мы ориентировались на две ключевые вещи: благотворительность и интеграция. Мы не хотим быть эмигрантским междусобойчиком, хотим, чтобы армяне слушали русскую музыку, и наоборот, русские — армянскую. Везде, где удавалось пробить местные группы на разогрев, мы это делали.

К сожалению, интеграция идет не так интенсивно, как хотелось бы. Возможно, нужно больше времени. Сейчас, если играет армянская группа — значительная часть русских курит на улице. Если русская — наоборот. Исключение составляют большие артисты, которых знают и те, и те, — их слушают вместе. Армяне приходили и на Нойза, и на «Ногу Свело!», и на СБПЧ. В русском клубе «Туф», где проходит много локальных эмигрантских концертов, постоянно есть армянская публика. Важно, что музыканты, местные и приезжие, прекрасно общаются друг с другом. Нет никакого шовинизма, снобизма или конфликтов. «Туф» и то, что мы пытаемся создавать, — это точно не эмигрантский заповедник.

Есть и проблемы, конечно. В Ереване намного меньше крупных концертных площадок, чем в Москве, и у большинства из них нет фиксированных цен на аренду. Ты никогда не знаешь, сколько с тебя возьмут. Единственная большая площадка, которая не театр, не сидячка и не спортивный комплекс, каждый раз выкатывает нам новые цены. Местные ребята никогда не знают, сколько они хотят, всё время идет торговля.

Отдельная проблема с концертной аппаратурой. Она очень дорогая, не всегда хорошего качества и ее мало. В некоторых случаях, если артисту нужен какой-то особенный гаджет, проще привезти его из Грузии, чем арендовать в Ереване за невероятные деньги.

И нужно быть готовым к армянскому стилю работы, довольно расслабленному. Никто не соблюдает четких сроков. Обещают, а в последний момент говорят: «Извини, не получилось».

Но есть и плюсы: армяне очень добрые, неагрессивные, приятные в общении люди. Никто не будет тебе хамить, лезть в драку. Здесь до последнего будут избегать прямого конфликта, говоря: «Брат-джан, что ты нервничаешь, всё будет хорошо, ничего страшного».

Билет на небольшой концерт стоит в Ереване 2000–3000 драм. На Нойза, который играл в тысячном зале, билеты стоили от 7 тысяч. Это примерно 1500 рублей. Если заранее купить билеты, за одну-две тысячи рублей вы попадете в Ереване практически на любой концерт. Это московские цены, может быть, чуть ниже, но незначительно.

Есть потери в аудитории, и это естественно: в Ереване во много раз меньше народу, чем в Москве. Если в Москве группа собирала 400 человек, то здесь 150. Если 800, то 250. Сокращение примерно в три раза. Но это касается инди-групп, а звезды почти ничего не потеряли, некоторые даже приобрели.

В России проходило миллион концертов в день. Сделать концерт инди-группе ничего не стоило. Вы не тратитесь на дорогу — группа приезжает к вам на метро. А в Ереван группа прилетает из другой страны, и вы десять раз подумаете, стоит ли идти на такие траты, окупятся ли хотя бы билеты на самолет. Поэтому, как правило, везут тех, кто может много собрать, ну или группа приезжает за свой счет, просто в отпуск, за удовольствие, и не ждет возврата денег (речь про инди, панк и тому подобное). С другой стороны, в Ереван приехало много участников московской инди-сцены, они образовали новые группы уже здесь и начали активно выступать.

По сравнению с прошлым годом, музыканты стали гораздо чаще включать Ереван в свой гастрольный график. Это связано с тем, что появились хоженые маршруты; их не было в начале эмиграции, люди не знали, стоит ли ехать в Армению, с кем договариваться, и так далее. Теперь знают.

Плюс политические риски (на мой взгляд, мнимые). Некоторых пугает слишком тесная связь Армении с Россией и присутствие российской военной базы. Но, скажем, ни у Нойза, ни у Оксимирона здесь не было никаких проблем. Никого не пытались запретить или депортировать. Я знаю только одного артиста, который отказался приезжать по этой причине, — это Face. Он говорит, что не будет выступать в странах ОДКБ. То есть не только в Армении, но, вероятно, и в Казахстане. Что ж, его право.

К нам едут Нойз МС и «Ногу Свело!», только что в Хельсинки суперуспешно отыграл Гребенщиков. Аншлаговые концерты идут один за другим, мы наблюдаем явное оживление и даже ажиотаж на концертном рынке, причем не только в российском и украинском сегментах. Война совпала со снятием ковидных ограничений. Люди сидели взаперти два-три года, изголодались по концертам, и для промоутеров это фактор гораздо более существенный, чем война.

Но есть и политический фактор. В Швецию достаточно трудно въехать, здесь нет высокой эмигрантской плотности, при этом всё очень политизировано. Когда в 2015 году в Стокгольм впервые приехал Макаревич, которого мало кто знал здесь, — шведское телевидение внезапно сделало сюжет о нём, советник по культуре порекомендовала сходить на его концерт. Причина — политическая позиция артиста. У Швеции большой иммунитет к путинизму, но при этом РФ остается соседом, и люди, которые интересуются политикой, рады слышать здравые голоса из России.

Российская музыка — отдельный кейс, это мешает относиться к ней только как к музыке. Есть украинское комьюнити, которое старается противостоять русской сцене, есть и шведские голоса, которые рассуждают на тему «а уместно ли в такой ситуации принимать у себя посланцев русской культуры?» Когда мы пытались привезти сюда Чулпан Хаматову с моноспектаклем «Орфей», площадки отказывали нам одна за другой. Наконец удалось найти одну, которая согласилась, но и она в последний момент соскочила из-за того, что это русский артист. Ее политическая позиция их не интересовала. Но это театр, и это единственный такой случай. У музыкантов проблем не было, но вопрос действительно острый, он активно обсуждается.

Несмотря на то, что эмиграция огромна, есть и потери в аудитории. Да, открылись Европа, Израиль и Кавказ, но в целом, конечно, аудитория меньше, чем была у тех же артистов в России. И даже эта аудитория скоро наестся. Круг артистов ограничен, и если вы в этой ситуации заперты на много лет вперед, то вам быстро надоест, как надоедает одно и то же меню на обед. Вы не будете ходить на одну и ту же группу до посинения.

Другое дело, что мы ведь не слушаем музыку по национальному или политическому принципу. В Стокгольм скоро приедет «Океан Ельзи», и я уверен, что на них придут не только украинцы, будет много русских, белорусов и шведов. Ситуация артистического голода нам не грозит, не надо думать, что русские эмигранты и русские артисты оказались в полностью чужом мире. Уехали люди более или менее космополитичные, поездившие, знающие языки, слушающие актуальную музыку со всего мира. Они, собственно, потому и уехали.