Нам нужно мужество. Но не то, которое позволяет стоять перед цепью ОМОНа или говорить, что считаешь нужным, зная: за это будет тюрьма. Это мужество еще понадобится, но потом, в будущем. А сейчас нужно другое: смотреть на жизнь с открытыми глазами, осознать, сколь трагичной и долговременной является ситуация, в которой мы оказались. И мужество в этих трагических и кажущихся безнадежными условиях продолжать жить, оставаться самими собой и не отказываться от того, во что мы верили.

У Путина всё хорошо. У нас: у людей, у страны, у мира — плохо.

Предыдущая каденция в результате оказалась для Путина успешной (при фарсовом характере всех этих выборов и инаугураций психологически они значимы — это рубежи, на которых подводятся итоги и строятся планы на будущее). Думаю, он доволен итогами. Экономика не развалилась: работают и производят оружие заводы, в стране нет голода и дефицита товаров первой необходимости. Его люди научились обходить санкции — и покупать то, что необходимо для войны, и продавать нефть. К изоляции приспособились; ну и что, что главный почетный гость на параде — президент Гвинеи-Бисау? Призрак новой антигитлеровской коалиции, витавший в воздухе после первых встреч в Рамштайне, не материализовался. Украинского контрнаступления не случилось, фронт стабилизировался, а в последнее время путинские войска, пусть медленно и с жуткими потерями, но продвигаются вперед. Эмиграция не повлекла за собой серьезных проблем: разработчиков оружия пока хватает, а отъезд фрондирующей интеллигенции он и вовсе как проблему не рассматривает, может быть, даже рад этому.

Политическая ситуация тоже вполне приемлема. Враги либо в тюрьмах, либо в изгнании, а самый влиятельный из них мертв. Народ в целом к войне привык, много чем недоволен, конечно, но никаких массовых акций протеста и неповиновения не происходит. Жизнь — как прежде. Выставки, кинотеатры, выпускной бал в Москве.

Элиты лояльны, с бесконечной войной смирились, бунта на корабле не ожидается. Похоже, авторитет Путина в верхних тысячах, подорванный неудачами начала войны, бунтом Пригожина и его очевидным тогда испугом, начал восстанавливаться.

Более того, при абсолютно, в целом, неадекватной картине мира, в которой Запад только и озабочен тем, чтобы поставить нас на колени, Путин сохранил способность принимать иногда разумные решения. Поддерживает макроэкономическую стабильность, например. А только что и вовсе провел вполне удачные кадровые изменения. Белоусов — разумный экономист, не замешанный в коррупционных скандалах (из этого не следует, что он не берет, но, как минимум, если берет, то осторожно и по чину), — вместо надоевшего всем карикатурного Шойгу. Белоусов, кстати, как умный человек наверняка не будет вмешиваться в управление войсками, что снизит недовольство генералов и старших офицеров (для тех, кто на передовой, вряд ли что-то изменится, но Путина волнуют настроения в штабах).

Конечно, проблемы накапливаются, страна будет деградировать, в конце концов всё неизбежно рухнет, а что останется, будет колонией Китая, но это всё потом. А сейчас — жизнь удалась.

На такой базе Путин продолжит делать то, чем занимался последние годы: пытаться уничтожить Украину (может быть, с небольшим перерывом на прекращение огня), восстанавливать Империю, бороться с Западом. И закручивать гайки в стране. Сажать будут еще активнее, причем уже не только тех, кто что-то сказал или тем более сделал, а и тех, кто не то подумал.

И вот в этих условиях, именно в этих, а вовсе не в Прекрасной России будущего, которая наступит сразу же после успешного проведения очередной протестной акции, нам и предстоит жить.

И чтобы не впасть в отчаяние — сразу или после очередного разочарования, что победы опять не случилось, — нужно эту ужасную реальность осознавать, а не тешить себя иллюзиями легкой победы и скорого прекращения кошмара. Надо научиться играть вдолгую.

Не опустить при этом рук — это, действительно, очень сложно. Виктор Франкл, человек, прошедший Аушвиц, говорил, что больше шансов выжить в гитлеровских лагерях было у тех заключенных, которые понимали, ради чего нужно выживать. Жизнь там была так ужасна, что продлевать ее не хотелось, многие думали о самоубийстве. Но если человек вспоминал, например, что в другом лагере сидит его жена, и что, если она выживет, то вернется больной и обессиленной, — и некому, кроме него, будет заботиться о ней, — то он старался выжить.

Нам тоже есть ради чего жить — не впадать в депрессию и не спиваться. У тех, кто остался в России, есть дети и внуки. Вы и только вы можете спасти их от безумной пропаганды. Если вы сдадитесь, они погибнут, превратятся в злобных и примитивных солдат Урфина Джюса. А еще у кого-то есть ученики: в школе, в ВУЗе или в появившихся по необходимости онлайн-университетах (но это уже в основном об уехавших). Есть пациенты в поликлиниках и больницах. Им всем нужно ваше слово, противостоящее безумию. Я уж не говорю о тех, у кого есть читатели, пусть и только в сетях.

Те, кто вынужден был уехать, могут, конечно, махнуть рукой на Россию, забыть ее как страшный сон, стараться, чтобы дети стали немцами или испанцами. Но это значит перечеркнуть свою прошлую жизнь, признать ее неудачу и сожалеть лишь о том, что не догадались уехать раньше. Не все на это готовы.

Надо помогать своим соотечественникам, которые находятся в положении, более тяжелом, чем вы. И это не только помощь предоставлением временного жилья или в первых шагах на новом месте. Те, у кого есть связи и хоть какая-то известность, должны лоббировать прекращение дискриминации по паспорту — практики, повторяющей худшие образцы времен Второй мировой, когда европейские страны, даже и предоставляя убежище беженцам из гитлеровской Германии, всячески притесняли и дискриминировали их. К чести нашей эмиграции надо сказать, что она этой проблемой очень активно и небезуспешно занимается.

Мы должны думать о будущем, о том, что будет со страной после Путина (когда бы это «после» ни наступило). А здесь очень многое будет зависеть не только от того, что будет происходить внутри России, но и от отношения к нам в мире. Если люди на Западе будут считать, что все мы — генетические рабы, не способные к свободе, что демократия у нас в принципе невозможна, что весь народ — за Путина и войну, то после неизбежного краха режима нашу страну обнесут «рвом с крокодилами», и мы уже никогда не вернемся в большой мир. Значит, мы должны убеждать всех, кого можно, что Россия не сводится к Путину, как в свое время Германия не сводилась к Гитлеру, что военные преступники и мародеры не определяют лицо нашего народа, что с теми, кто против нынешнего режима, можно и нужно сотрудничать, что им нужно помогать: и сейчас, и потом, когда Путина не станет. И убеждать надо не только в беседах с министрами и сенаторами (мало у кого есть такая возможность), но и в разговорах с соседом по лестничной клетке: он же избиратель, а значит, может проголосовать за тех, у кого более адекватная позиция по нашей стране.

И мы должны помогать нашим соотечественникам, и уехавшим, и оставшимся, не потерять веру в будущее своей страны. Мы не сводимся к череде безумных тиранов, к вертухаям и доносчикам, к самодовольному жлобству в телевизоре и к бессмысленным симулякрам вроде Государственной Думы. За нами столетия героической и часто успешной борьбы за свободу, за нами великая культура. Мы, как говорила Екатерина, «есть европейская держава». Да, мы потерпели поражение сейчас, но это еще не конец истории. Надо помнить, что ситуация уже много раз казалась совершенно безнадежной: и при Николае Первом, и при Сталине, и при Брежневе. Но перемены наступали, и наступали всегда неожиданно.

Мы не знаем, когда будет победа и доживем ли мы до нее. Но это не освобождает нас от обязанности бороться.